Люди верили больше царю, чем собственным панам
В минувшую среду в эфире «Альфа Радио» вышел второй выпуск авторской программы белорусского историка, политолога и публициста Вадима Гигина «Историческая среда». Он был посвящен весьма политизированной теме, которую, к слову, выбрали сами зрители в ходе голосования, — восстанию 1863 года. Что же происходило почти 160 лет назад на нашей территории? Что это было: бунт шляхты или всенародное национально-освободительное движение? За что боролись повстанцы и почему потерпели поражение? И как те события отразились в народном фольклоре?
О главной цели восстания
Градус дискуссий, которые порой разворачиваются в ученом сообществе по данной теме, по-прежнему очень высок. Наверное, потому не так много в отечественной историографии научных публикаций, посвященных и восстанию 1863 года, и фигуре Кастуся Калиновского. Тема недиссертабельна, очень политизирована. Хотя публицистики по ней наворочено немало.
Викентий Константин Калиновский.
Первый вопрос — чье же это было восстание? Его называют польским мятежом, сами поляки — январским восстанием, у нас пытаются подчеркнуть, что это было восстание на территории Польши, Литвы и Беларуси, скрывая за этим какое-то якобы начало освободительной борьбы белорусского народа. Давайте обратимся к документам и фактам.
Да, в январе 1863 года в Варшаве в условиях объявленного царскими властями рекрутского набора начинается национальное восстание. Напомню, что к тому времени уже было три раздела Речи Посполитой. Часть земель, те, которые отошли к Российской империи, входили в так называемое Царство Польское. Это этнические польские земли. Восточнославянские земли Беларуси, Украины и земли Литвы были разделены между различными губерниями.
Главная цель восстания — восстановление Речи Посполитой, ее независимости. Но это в Варшаве, где находился главный центр.
Никакого восстания под руководством Кастуся Калиновского не было. Штаб всего этого дела находился в Варшаве.
И это подчеркивает даже название тех повстанческих органов, которые существовали на наших землях. Давайте посмотрим. 1 февраля 1863 года Литовский провинциальный комитет превращается во временное провинциальное правительство в Литве и в Беларуси публикует манифест, в котором призывает крестьян и шляхту защищать польский край, гражданами которого они являются с сегодняшнего дня.
Затем уже отдел руководства провинциями Литвы (повстанческие органы часто меняли названия вследствие внутренней борьбы) 19 марта 1863 года издает манифест, который призывает «наших братьев, литвинов и белорусов, составляющих с Польшей неделимое целое, к воссоединению всех национальных сил вокруг знамени независимости. Одна цель объединяет нас всех — освобождение Отечества. Соотечественники всех вероисповеданий и классов, братья Литвы и Беларуси, всех тех, в ком бьется польское сердце, призываем вперед, под штандарт Белого Орла и Погони. Боже, спаси Польшу».
Здесь очень хорошо видно, что Литва, Беларусь (еще у них было понятие Русь — это Украина) были этническими частями единого политического целого, то есть Польши. Забывая об этом, зачастую сейчас манипулируют на этой теме. Дескать, предполагалась некая автономия. Но документов на сей счет никаких нет.
«Ярмарка тщеславия»
Митрофан Довнар-Запольский.
Любопытно, как относились сами белорусы к восстанию 1863 года. Митрофан Довнар-Запольский, основатель белорусской историографии, абсолютный, непререкаемый авторитет, писал: «Ход восстания 1863 года не представляет для нас интереса». Каково? «А революционный подъем был короток, но искренен» (это его же цитата). Калиновского, кстати, как и некоторых других революционных литвинов, он перечисляет через запятую. А Муравьеву, графу Виленскому, целый параграф выделяет. Это тоже показательно и очень важно.
Так откуда же взялось представление о том, что были некие мотивы белорусские и у повстанцев? Главное, оно же, пожалуй, единственное обоснование таких взглядов — творчество Викентия Константина Калиновского, или, как его иногда называют, Кастуся Калиновского. Ему приписывается авторство серии листовок «Мужыцкая праўда», а также «Лiстоў з-пад шыбенiцы», написанных на белорусском языке, хотя и латиницей. Имеются и свидетельства официального российского историографа генерал-майора Василия Ратча (кстати, многие оценки взяты из протоколов допросов. Насколько им можно доверять, это другой вопрос). Так вот, Василий Ратч пользовался этими протоколами и написал следующее: «Калиновский принимал на себя диктатуру. Варшавское правительство должно было получить сообщение, что Литва и Беларусь самостоятельные государства».
Как быть с этим? Давайте опять-таки посмотрим свидетельства. Якуб Гейштер и Юзеф Яновский, входившие в руководство восстания, отмечали, что речь не шла ни о какой полной независимости Беларуси и Литвы. А только о некой федерации с Польшей, параметры которой были абсолютно не ясны и не прописаны ни в каких документах. Это показал во время следствия 24 февраля 1864 года и сам Калиновский, который сказал, что этот период восстания и время нахождения под Россией только упрочили связь края с Польшей.
 Якуб Гейштер. |
 Юзеф Яновский. |
Генерал Василий Ратч также прояснял причины, по которым Калиновский стремился к независимости от Варшавы. Какие это причины? Национальное освобождение? Нет. Тщеславие молодых славолюбивых литвинов.
То, что в конфликте Калиновского с центральным руководством не было каких-то национальных мотивов, подтвердил и другой повстанец — Шибаровский. По его утверждению, Калиновский открыто заявлял, что только мужик сможет поднять на своих сильных плечах Польшу. Поэтому дурным варшавским головам нельзя доверять судьбу Литвы.
То есть был важный вопрос о том, кто будет движущей силой этого восстания. Поскольку все предыдущие выступления (и восстание Тадеуша Костюшко, и восстание 1830 года) не поддерживались крестьянством и во многом поэтому так легко подавлялись российскими войсками. В основе конфликта двух партий у повстанцев — белых и красных — был именно социальный вопрос, а вовсе не национальный. О сугубо внутренних противоречиях повстанцев, не имеющих никакого отношения к национальному возрождению Беларуси, писал тот же Митрофан Довнар-Запольский. Он дал такую характеристику повстанческим вождям в крае: «Это в значительной мере настоящие белорусы, но полонизированные». И далее: «Долгое время виленский комитет не мог столковаться с варшавским, потому что варшавский комитет теоретически исходил из принципов децентрализации, однако дал почувствовать свой нажим, против чего противостоял виленский». Вот эта борьба амбиций, вопрос о том, кто должен быть во главе восстания, тоже имел немаловажное значение.
Повстанческий террор
Факт написания листовок на белорусском языке еще не является признаком того, что Калиновский считал себя белорусом. В гораздо большем объеме он пользовался польским языком — и «Мужыцкая праўда», и «Лiсты з-пад шыбенiцы» были адресованы крестьянам, к которым автор обращался на понятном для них языке, как тогда говорили, «простай мове». Это же время хлопоманства, увлечения народными «кашулямi», вышиванки в шляхетских кругах — это все пошло именно оттуда. «Простая мова». Вот нужно говорить с мужиком, «як ён разумее». Считали так. Кстати, считали не только они. Поэтому Калиновский пользовался крестьянским псевдонимом — «Яська-Гаспадар з-пад Вiльнi». В «Лicтах з-пад шыбенiцы» Калиновский недвусмысленно пишет: «польское дело — это наше дело, это вольности дело». В письме «Яськi-Гаспадара з-пад Вiльнi» он выражается еще яснее: «мы, что живем на земле польской, что едим хлеб польский, мы — поляки, и из веков вечны». Даже симпатизировавший Калиновскому историк Михаил Бич — советский, белорусский историк — вынужден был признать, что прямых призывов к захвату помещичьих земель, к борьбе за государственную самостоятельность Беларуси и Литвы нет ни в одном номере «Мужыцкай праўды», как и в других печатных воззваниях Калиновского того времени.
Не должно быть никаких иллюзий насчет судьбы Беларуси, равно как и Литвы в случае победы повстанцев в 1863 году.
В нашей истории был ведь и еще один польский деятель, который любил порассуждать о федерализме, о правах народов. Это Юзеф Пилсудский, уроженец Виленщины, которого кое-кто спешит перекрестить в «Язэпа». И чем закончились рассуждения Пилсудского, все его обещания, которые он громогласно давал в 1919 году? Закрытием белорусских школ, газет, журналов и лагерем в Березе-Картузской.
Итак, начинается восстание. И начинается оно с террора. Должен признать, что повстанцы были людьми весьма находчивыми и остроумными. Их террористические группы, наводившие ужас на местное население, назывались «кинжальщики» и «жандармы-вешатели» — по излюбленным орудиям казни. Кому пропаганда навесила ярлык вешателя? Правильно! Виленскому генерал-губернатору Михаилу Николаевичу Муравьеву. Он, безусловно, был человеком сурового нрава. На его счету около 128 повстанцев, казненных с соблюдением всех законных процедур. Точная же цифра жертв самих польских повстанцев неизвестна до сих пор. Одни говорят о 305 убитых. Сам Муравьев называл цифру в 500 человек. По данным 3-го отделения Его Императорского Величества канцелярии, за 1863 год только повстанцы казнили 924 человека, не считая убитых бояр. Российский военный министр Дмитрий Милютин считал эту цифру сильно заниженной. Повстанческий террор был поставлен основательно. И одним из его инициаторов стал неутомимый и деятельный Калиновский. Не успел он вернуться к руководству восстанием, как 11 июня 1863 года издал «Прыказ ад ронду польскага да народу зямлi лiтоўскай i белорускай», который грозил смертью всякому, кто посмел бы ослушаться повстанцев. В этом приказе «национальный герой», как некоторые его считают, называет белорусов «Каинами», «Иудами», «дурными, как овечки». И — внимание — цитата. Он пишет: «Но ронд польский спрашивает вас: каким вы правом смели помогать москалю в нечистом деле? Где был у вас разум? Где была у вас правда? Вспомнили ли вы про страшный суд божий? Вы скажете, что делали это поневоле? Но мы — люди вольные, нет у нас неволи. А кто из вас хочет неволи московской, тому дадим виселицу на суку». Вот так — ни больше ни меньше.
В архивах сохранились многочисленные описания расправ повстанцев над местным населением.
Недавно Александр Дюков издал эти материалы отдельной книгой — сборником документов. Вы можете посмотреть, почитать эти зачастую ужасающие документы. Жестокость Калиновского и его сподвижников вовсе не случайна. У них были исторические предшественники. Повстанцы того же Тадеуша Костюшко. 1794 год. Тогда были учреждены органы революционного террора, комитеты общественной безопасности, создавались революционные трибуналы. На площадях городов, захваченных повстанцами, устанавливались виселицы. Как, например, в нашем Гродно. Да и вешали собственно. В Вильно было несколько повешенных.
Шляхетский заговор
Не был Калиновский одинок и в своей эпохе. Печально прославился его младший современник — русский социалист Сергей Нечаев. Правда, если руки Калиновского обагрены кровью сотен людей, то Нечаев убил только одного. Не подчинившегося ему студента Иванова. Но перед этим молодой человек написал знаменитый «Катехизис революционера». Каждый из его 26 пунктов будто списан с личности и убеждений Калиновского. Процитирую: «Он в глубине своего существа, — пишет Нечаев об идеальном солдате революции, — не на словах, а на деле разорвал всякую связь с гражданским порядком и со всем образованным миром. И со всеми законами, приличиями, общепринятыми условиями, нравственностью этого мира он для него враг беспощадный. Если он продолжает жить в нем, то для того, чтобы его вернее разрушить».
Достоевский, пораженный вскрывшимися обстоятельствами дела Нечаева и его группы, нигилизмом обвиняемых, написал роман «Бесы». Вряд ли подлежит сомнению, что «нечаевщина» и «калиновщина» — явления одного порядка. У большевиков поэтому были какие-то особые исторические основания для того, чтобы видеть в Калиновском своего революционного предшественника.
А что же народ? Как люди реагировали на все это? Белорусы остались глухи практически ко всем призывам повстанцев. Несмотря на активную пропаганду перехода в церковную унию, которая началась еще за несколько лет до 1863 года, таких фактов отмечено не было. Даже бывшие униатские священники в абсолютно подавляющем своем большинстве отказывались помогать повстанцам и принимали активное участие в борьбе с ними.
Ярче всего сохранились народные песни времен восстания, записанные и изданные в разгар белорусизации. Не при царе. В 1924 году. Вот свидетельство белорусского крестьянина-католика, насильно призванного в ряды повстанцев: «Кiнуўшы рынуўшы паўстаннне, прыйшоў я к вам, маспане. Траса пабяры, нашы жаўняры. Я, галубкi, к вашым ножкам прыбягаю, з Святым Тадэушам поздраўляю. Захацелi паны Польшчу варацiць, ды, бадай, цi ня лепей гаспадару служыць? Народ паглушылi. Польшчы не зварацiлi». Вот отношение!
Люди верили больше царю, чем собственным панам. И в этом была, наверное, одна из основных причин поражения этого восстания.
Или вот еще одна цитата из народного творчества той поры, отрывок из анонимного произведения «Размова мужыка з панам»: «Ой, на што гэта людзей зводзiць, калi воля не ад паноў сходзiць. Скора ад паноў аднялi нас, дык усе паны пайшлi ў ляс — страшыць войска i цара. Дармо ваша гавара. Ой, не чыны вам былi на мыслi, калi ўсе да лясу выйшлi. Скора б вы войска царскае збiлi, дык мы б iзноў паншчыну рабiлi».
Люди на самом деле боялись возвращения этой панской власти. Они видели в этом восстании просто очередной шляхетский заговор — и в этом заключалась главная причина его поражения. И потому так быстро царские войска сумели взять контроль над территорией Беларуси.
Подписывайтесь на телеграм-канал «Дятлово ОНЛАЙН» по короткой ссылке @gazeta_peramoga
