Совместный проект прокуратуры Гродненской области и «ГП».
Следственная группа Генеральной прокуратуры в ходе производства по уголовному делу о геноциде мирного населения в годы Великой Отечественной войны и в послевоенный период расследует более 280 эпизодов преступлений, совершенных участниками АК на территории современных Волковысского, Вороновского, Зельвенского, Ивьевского, Лидского, Мостовского, Новогрудского, Ошмянского и Щучинского районов. Установлены свыше 800 человек, погибших от рук «белополяков», как их тогда называли в наших местах.
Предлагаем вашему вниманию новый совместный проект прокуратуры Гродненской области и редакции газеты «Гродзенская праўда». В серии публикаций мы рассказываем, что пришлось пережить населению гродненских земель в середине прошлого века. Восстанавливаем реальные истории, чтобы новое поколение понимало, насколько страшна война идеологий, когда брат идет на брата, когда не немецко-фашистский захватчик, а односельчанин или житель соседней деревни отнимает жизнь у своего же земляка – белоруса, русского, украинца, поляка – только потому, что тот мыслит иначе. И как страшен геноцид – истребление людей по этническому признаку, политическим, религиозным или национальным мотивам либо на основе любого другого произвольного критерия.
Партизанский разведчик
Разведгруппа Василия Рыбиновского собирала сведения о передвижении живой силы и техники противника по железным дорогам в районе города Лиды и передавала эти сведения штабу Западного фронта и командованию партизанского отряда «Искра». Разведданные помогали партизанам в ходе «рельсовой войны» проводить диверсии в немецком тылу. И хотя группа Рыбиновского находилась при отряде, командир и его заместитель делали частые самостоятельные вылазки по немецким тылам. Рыбиновский быстро наладил связь с местными патриотами из лидских подпольных групп, и полетели в центр такие необходимые для советского командования радиограммы. Статного плечистого командира группы соратники не зря называли Вася-великан: по воспоминаниям очевидцев, он был невероятно высоким и сильным. В июне 1943 года начальник спецгруппы направился в Лиду для выполнения спецзадания, но был задержан фашистами и брошен в лидскую тюрьму. Там его зверски пытали, издевались. Фашисты на допросах требовали сведения о партизанских формированиях, потому что были уверены в том, что Рыбиновский – командир партизанского отряда. Но он выдавал себя за советского бойца, пытавшегося выйти из окружения, бывшего военнопленного, нашедшего приют в окрестностях Лиды. Преданные друзья-товарищи сумели вытащить Василия из лидскойт юрьмы за день до казни после 56 дней голода и истязаний. Невероятный побег, достойный приключенческого романа, со спаиванием охраны, перепиливанием решетки, переодеванием. После освобождения из тюрьмы разведчик длительное время тайно восстанавливался на хуторе Ивана Сымановича у деревни Петры Докудовского сельского Совета – в месте явки подпольщиков и партизан, связанных с Рыбиновским по совместной работе. А потом вновь вернулся в строй – молодость и сила победили.
А погиб он, по иронии судьбы, на этом же хуторе 9 января 1944-го от рук аковцев, один из которых (и это подтверждено материалами архивного уголовного дела) ранее воевал в партизанском отряде вместе с Рыбиновским и владел информацией о связных, а потом перебежал к Рагнеру. Вместе с Васей-великаном тогда же были убиты хозяева хутора и их дочь Вера, а сам хутор сожжен.
Из воспоминаний Елены Балбатуновой (Сыманович), жительницы г. Лида, записанных журналистом «ГП» в 2019 году:
– Война осиротила меня: в январскую ночь 1944-го я лишилась родителей, сестры и крова. Мне было всего семь лет, но те кровавые события не дают покоя до сей поры. Наш отец Иван Михайлович, старший брат Володя и сестра Вера были партизанскими связными бригады имени Кирова. А родительский хутор был местом явок и встреч партизан. На такую встречу и пришел Василий Рыбиновский вместе со связной из Лиды. Видимо, кто-то сообщил белополякам, что он у нас, потому что вооруженные люди целенаправленно пришли в хату за ним. Вася-великан выбросил их в сени и выбежал сам. Потом раздались выстрелы и позже папин крик: «Паночки, не убивайте! У нас же дети…». Мы с сестрой Галей видели в окно, как отъезжали «белые». Сестра Вера вышла во двор. Ближе к дому лежали убитые папа и мама, а возле сарая – Рыбиновский. Через какое-то время бандиты вернулись на хутор и стали его грабить. Нам приказали соби- раться и садиться на повозку, мол, повезем всех к солтысу. Вера держала меня на руках, однако ей приказали остаться. Где-то на полпути к солтысу со стороны нашего хутора послышались стрельба, взрыв, занялось зарево. Люди со всей округи поспешили на пожар, примчался брат Володя с другими партизанами. Мертвое тело моей старшей сестры нашли в новом доме возле печи. У нее были не только опалены волосы, но и вывернуты руки – перед смертью ее зверски мучили. От хутора же остались только стены старого дома и обгоревший новый дом.
Маму, папу, Веру и Василия Рыбиновского похоронили на кладбище в Петрах. Сколотили две домовины: в одной лежали родители и сестра, в другой – Василий Рыбиновский. Могилы выкопали недалеко одна от другой. Когда хоронили убитых, было много людей. Меня на руках держал партизан Глухарев, чтобы не плакала и не рвалась к родителям и сестре, отвлекал, как игрушкой, зеркальцем… В шестидесятые годы, когда о Василии заговорили и родные смогли приехать поклониться его праху, мы подружились с его братьями и сестрами. Они часто приезжали ко мне, пока были живы. Братья Рыбиновского рассказывали, что в одном из писем, которые прислал им Вася из Западной Беларуси, он сообщил, что встретил замечательную девушку Веру, которая ему очень нравится, и поэтому после окончания войны намерен на ней жениться. Увы, счастья не случилось: жизнь Василия и Веры оборвалась в один день на нашем хуторе. Война перечеркнула жизни и будущее многих людей.
В 1967 году останки командира разведывательной группы старшего лейтенанта Рыбиновского по решению районных властей перевезли и похоронили в деревне Докудово, возле обелиска (стелы) землякам, погибшим в годы Великой Отечественной войны. Останки своих родных Елена Балбатунова переносить отказалась.
Грабили и убивали
Осень 1948 года. Гром, Олех, Дятел, Пшибыш, Зеленый, Рысь, Француз и другие приехали в имение Большая Невиша Василишковского района, имея определенную цель – ограбить магазин сельпо. Позднее задержанный Гром рассказал, что, когда основная часть бандитов выносила из магазина товары и укладывала их на подводу, Олех и Рысь зашли в квартиру, которая располагалась в этом же доме, и вывели агента Министерства заготовок Осипа Скорба. По указанию Олеха агента убили выстрелом из пистолета, забрали паспорт, военный и комсомольский билеты, а также другие документы. Аналогичные показания дал в 1949 году и обвиняемый В. Врублевский.
Свидетель А. Смольников, в чьей квартире произошла трагедия, в сентябре 1949 года во время дачи показаний отмечал, что в тот вечер к нему в квартиру ворвались пять неизвестных бандитов в серых фуражках, вооруженных автоматами и пистолетами. Увидев спящего у него Осипа Скорба, один из бандитов подошел и сказал: «Это Скорб». Осип встал и подтвердил, что он агент Уполминзага. Бандит потребовал документы, а затем, увидев на гимнастерке Скорба комсомольский значок, закричал: «А-а-а-а, ты комсомолец!», ударил Скорба по щеке, связал руки и усадил на скамейку. Четверо бандитов пошли грабить магазин. Завершив свое черное дело, погрузили товар на подводу, а агента Уполминзага Осипа Скорба, который заготавливал продукты для советской власти, вывели из квартиры в магазин и расстреляли.
Осенью 1948 года по подозрению в связях с органами советской власти была также зверски расстреляна семья из деревни Кемяны ныне Можейковского сельсовета – Теофилия Концевик, ее сын-подросток Станислав. Исполнителями данного теракта были Доктор и Мститель, а остальные бандиты, в том числе Гром, который сознался и в этом преступлении, несли охрану дома.
Современные показания жительницы д. Кемяны Щучинского района Я. Макаро:
– В то время мне было 7 лет. Однажды осенним вечером мы услышали громкий плач женщины по имени Владя Стубеда, которая пришла в дом своей матери. Как позже стало известно, в тот момент Владя обнаружила в доме убитую маму и брата Станислава. Потом к этому дому приехали милиция и бортовая машина, в ее кузов постелили солому и из дома на покрывалах вынесли тела убитых. Куда их увезли и где захоронили, не знаю. В деревне про это убийство люди не говорили, боялись.
Материалами архивного уголовного дела и доказательствами, добытыми уже в наше время, установлен факт расстрела подразделением под командованием Олеха девяти мирных жителей в деревне Ищельняны в ночь с 11 на 12 февраля 1948 года. Сельчан убили по подозрению в связях с советскими органами. Один из задержанных бандитов в конце сороковых годов рассказал, что операцию провели Доктор, Вадык, Лис и Казак. Старожилы, которые в то время были детьми, также помнят эту кровавую историю.
Из показаний жительницы деревни Ищельняны И. Корецкой, допрошенной в прошлом году:
– В нашей деревне жила семья Войтюшкевич, члены которой помогали сельскому совету. Я была еще совсем ребенком, но помню со слов родителей, родственников и жителей деревни, что их убили белополяки, которые пришли из леса, один из мужчин был в военной форме. Бандиты зашли к ним и стали называть членов семьи поименно. Когда те отзывались, расстреливали на месте. При этом у окна на улице стоял кто-то из местных и подсказывал бандитам, кто есть кто. Рассказывали, что в этот момент на печи лежал их несовершеннолетний сын, который все это наблюдал, а потом попытался разобрать доски в потолке и сбежать, но бандиты застрелили и его. Их похоронили на кладбище в деревне Ищелно. Осталась жива лишь дочь, на глазах у которой расстреляли отца, мать и брата.
Та самая чудом выжившая дочь, а теперь уже бабушка Бронислава Станиславовна однозначно показала прокурорским работникам, что один из убийц был в польской военной форме. В это же время в их деревне в собственном доме была убита семья Главдель – супруги и их дети, а также уничтожены семьи Родкевич и Купранович.
Бей своих!
В 1948 году чекистское кольцо вокруг бандформирования Олеха начало сжиматься, пошли потери. Но дисциплина оставалась жесткой: за малейшие слухи о контактах с органами власти, даже не по своей инициативе, либо за самоуправные действия без приказа или незамедлительного доклада – смерть. Причем не только для виновного, но и для его окружения. Об этом знали все.
Летом в деревне Лентишки (ныне Остринский сельсовет Щучинского района) пропали два человека: Михаил Л. и еще один мужчина, имя которого так и осталось неизвестным, но сохранились сведения о профессии – фотограф. Спустя год Зыгмунт Олехнович рассказал, что Л. был убит по подозрению в сотрудничестве с органами власти, причем «спецоперация» проходила под непосредственным руководством Олеха и участвовали в ней аж шесть человек.
Уточняя подробности этого преступления, в прошлом году следователи познакомились с одним из жителей деревни Лентишки. Свидетель показал, что тот фотограф квартировал в доме его тестя, занимался частной фотопрактикой и никогда не вмешивался в политику. А вот Л. состоял на связи у аковцев, «под марку этих бандитов ездил по деревням и обворовывал людей», был арестован, но затем освобожден. Убили его, вероятно, по подозрению в предательстве. За фотографом же приходили специально, забрали вместе со всем оборудованием, и больше его никто не видел.
«Смерть – женам советских офицеров»
В 1943 году в местечко Василишки, где после уничтожения евреев жили преимущественно этнические поляки, пришли российские беженцы. На станции Гавье партизаны взорвали поезд, в котором фашисты вывозили из России женщин и детей. Несчастные напуганные люди брели куда глаза глядят и останавливались там, где находили хоть какой-то пригодный для жизни кров. Некоторые добрались до местечка Василишки, где по военным меркам жилось неплохо. Всем беженцам нашелся уголок: кому в сарае, кому в брошенном или старом доме. Местные люди хоть и называли пришлых «советами», никому не дали пропасть: подкармливали, помогали с одеждой.
Тамаре Косценковской в то время было всего шесть лет, но она помнит и знает эту леденящую историю из рассказов своей мамы Надежды Косценковской, ее передают из поколения в поколение.
– Ночью в доме на два конца, где приютили нас и еще одну семью из России, раздался стук, – вспоминает она. – Стучали в ту половину, где жила молодая женщина Нюра с двумя детьми. Ее муж был советским офицером, воевал на фронте. Раздались крики и выстрелы. Наша мама, смекнув, что следующая – она, укрыла нас, спящих, тряпьем и соломой и выпрыгнула в окно. Рядом с домом был заброшенный пересохший колодец, куда она и угодила. Сильно ударилась, эта травма беспокоила ее до самой смерти. Утром ее вытащил из колодца фельдшер Никифор Петров – тоже из беженцев, русский. Потом местные жители говорили, что бандиты убивают жен советских офицеров. Поскольку мой папа был рядовым Красной Армии, а еще, возможно, из-за нашей польской фамилии, нас не тронули. Но мы все время жили в страхе. На местном кладбище горели огни, люди говорили, что там, в склепах, прячутся белополяки из Армии Крайовой.
Через год семья перебралась в комнатенку при амбулатории, где работал сочувствующий беженцам фельдшер Петров. Зачастую по вечерам в амбулаторию военные привозили арестованных бандитов, которые громко ругались, кричали «псякрэв». Утром их увозили в Острино – центр района.
Послесловие
В ходе следствия путем изучения и осмотра архивных уголовных дел, анализа сведений, содержащихся в открытых источниках, допросов лиц, располагающих сведениями об обстоятельствах преступной деятельности Армии Крайовой и постаковских формирований, проведения осмотров мест захоронений, сопоставления и перепроверки самых различных сведений и обрывков информации установлены многочисленные факты совершения преступлений формированиями АК и постаковскими вооруженными подразделениями в отношении мирных жителей Гродненщины. Расследование продолжается, а все вышеописанное – лишь малая часть добытой информации.
Почти все участники тех событий уже отошли в мир иной. На городских и сельских погостах Гродненщины рядом лежат и жертвы, и убийцы. Их потомки приходят туда с болью утраты родных людей, которая не имеет отношения к сотворенным делам предков – добрым или злым. Разъединяет ли их прошлое? Конечно! Но есть то, что точно объединяет – желание, чтобы беда никогда не повторилась, стремление жить в мире, спокойствии и добрососедстве со всеми нациями, народами и конфессиями.
